Проза Игоря Озерского — это болезненные повторяющиеся вспышки, нервный двадцать пятый кадр, мучительные рефрены, эхо, но не то, что отдается свежо и раскатисто в гораах. Это эхо замкнутых и мрачных пространств. Можно смело отнести творчество автора к жанру хоррора, крипи — ведь паука, бесконечно задающего вопрос «Ты когда-нибудь убивал паука?» и невозможного, недостижимого Дежурного, которого лирический герой истерически зовет, увидишь лишь в ночном кошмаре, в галлюциногенном бреду. Эта проза максимально неприятна и отталкивающа. Значит ли это, что автор справляется со своей художественной задачей -вызвать сильные эмоции и ощущения? Вполне. Однако, это совсем не те рассказы, которые читают для удовольствия, расслабления и бытовой философии. Паука убивал, наверняка, каждый из нас — невольно или намеренно, — и после этого рассказа не получится забыть вопрос, который задает лирический герой-паук. «Ты когда-нибудь убивал паука? Убивал паука?». А ведь паук — совсем не паук, это метафора любого маленького зла. Что может быть так же мелко, как паук? Мечта, желание, настроение, эмоция… так же мелко и так же смыслово, и так же опасно. Люди, не задумываясь, могут убить в один из десятков тысяч дней человека, одну из сотни его надежд и одно из двенадцати его желаний, загаданных под куранты. Вот что такое Паук, вот что он символизирует. Лирический герой убивает паука, потому что девочка просит его об этом. Образ девочки — нечто среднее между романтическим (женщина) и беззащитным (ребенок), как же не выполнить просьбу, исходящую от такого милого существа? Но просьба убить паука продиктована не страхом девочки перед ним, а капризом — «сделай так, чтобы зайчики побегали!». Доказательством этому служит то, что девочка продолжает кричать, когда лирический герой уже убил несчастного паука. Смерть маленького создания не успокаивает ее. А что ей нужно — неизвестно, наверное, даже ей самой. Есть известная крылатая фраза -memento mori, а здесь можно сказать: memento aranea. Помни о пауке. О том маленьком, но лишь кажущемся маленьким, которого ты задеваешь ненароком или по чьему-то чужому капризу, лишая его права на существование. Потом придут и спросят. Нет, тысяча пауков не придет вонзить в тебя хелицеры, произойдет кое-что пострашнее: твои мечты, надежды, эмоции, желания будут так же кем-то убиты, массово, произойдет их геноцид. И ты исчезнешь.

Мораль рассказа прекрасножестока в своем исполнении и глубокой метафоре. Рассказам И. Озерского отчаянно не хватает света и свежего воздуха. Но, к прискорбию, они и не задумывались для красоты. Потому что жизнь состоит не только из радости, девочек с бантиками и воздушных шариков. В жизни нужно очень и очень много думать. И рассказы Игоря учат тому, что прежде нужно думать о других. Даже если они кажутся ничего не значащими. Не обязательно для этого паука строить дом, кормить его. Достаточно просто дать право жить. Ему — Другому — и, следовательно, самому себе. Я бы назвала Игоря Озерского мрачным философом, который умеет бить буквами. Но лучше уж пусть будет плохо при прочтении его творчества, чем когда читатель сам окажется на месте лирического героя и встретится со своими собственными «пауками» и «девочками». Рассказ ведь неспроста называется «Пауки-боги», потому что — как завещал И. А. Бродский, «в каждой музыке — Бах, в каждом из нас — Бог», и в каждой чужой мечте, в каждом чужом желании, в каждом кажущемся маленьким и никчемным человеке… все же помнят, что паук, пришедший домой к кому-то, несет ему благую весть, хоть и выглядит страшновато? А «Место» в каком-то плане еще более жуткое. Потому что если, прочитав рассказ «Пауки-боги», можно чему-то научиться и больше не убивать метафорических пауков, то на том перроне в «Месте» ощущается лютая безысходность от непрожитой жизни… Сесть не в тот поезд. Не докричаться. Не успеть. Зря… Что самое страшное и неисправимое, до этого «зря» человека может довести только он сам. Воздух в «Месте» отсутствует. Второго шанса не будет. Свет не зажжется. И. Озерский — из тех авторов, о котором не скажут, прижимая книгу к груди: «ой, это мой любимый писатель, я так хочу его обнять». Но, возможно, именно такая жесткая подача и способна что-то изменить в человеке закостенелой и безэмпатиной постмодерной прошивки, кто знает?